Часть I

Видит ли Россия еще какие-то угрозы экономического или военного характера со стороны Китая? Большой вопрос. Об этих новых вызовах со стороны набирающего мощь соседа не стоит забывать ни на минуту.

Конечно, на данный момент у нас с китайским руководством все хорошо, но никто не может стопроцентно предсказать, как будет развиваться китайская внутриполитическая ситуация и система в целом. Это признают, в первую очередь, сами китайцы. Со времен Дэн Сяопина Поднебесная вступила в эпоху политических перемен, которые не закончились до сих пор. Они активно заимствуют опыт ближайших соседей – учитывают ошибки позднего советского руководства, перенимают экономические модели из Сингапура. В самых густонаселенных городах восточного побережья выстаивается модель управляемой демократии по примеру Гонконга, в целом не подвергается сомнению авторитет коммунистической партии, но с постепенным переходом к более националистическому прочтению социализма – некоторый аналог сталинского «социализма в отдельно взятой стране». Наиболее удачные модели берутся на вооружение не по идеологическому принципу, а по критерию эффективности и применимости в современных условиях. Другими словами, сохраняется вероятность перехода всей огромной государственной машины на националистические рельсы. Тем более почти полумиллиардное государство станет опасным, если сможет переориентировать свою экономику на внутренний рынок, покупая и вынуждая соседей отдавать свои ресурсы. В такой возможности сомневаться не приходится, если в целом модель национального социализма покажет себя экономически, политически и социально эффективной.

Другая опасность — в жесткости торговой позиции Китая. Если Россия допустит монополизацию Китаем торговых связей на Дальнем Востоке, то мы многое потеряем и дадим восточному соседу большой лаг для геополитического маневра не в нашу пользу. Поэтому безусловно верным остается российский вектор на диверсификацию экономических отношений в регионе с распространением на Японию, Корею, Индонезию и Индию. Соскользнуть в экономические объятия Китая по-прежнему легко, тем более китайцы охотно подминают под себя производство и рынки соседних государств.

Опасения Китая подстегивает, мягко говоря, непоследовательная позиция Москвы, связанная, например, с молчаливым согласием на экспансию США на Ближний Восток и в Центральную Азию после терактов 11 сентября. Так же молчаливо Москва сдала при Медведеве Муаммара Каддафи, а с Ливией на тот момент Китаем были подписаны контракты почти на 20 млрд. долларов. Естественно и вполне справедливо не вызывает доверия Китая живущая между Россией и Европой российская элита, отданный на откуп либералам Центробанк и финансово-экономический блок правительства, нежелание (или неумение – все равно) победить коррупцию. Все это однозначно считывается Китаем как проявление слабости.

Глядя на западно-ориентированное правительство Медведева, непонятные заигрывания с Навальным и компрадорской частью элиты, Пекин не списывает со счетов опасность прихода к власти в Москве американских ставленников, как это уже было в 90-х. Тогда у Вашингтона появится шанс довершить начатое еще администрацией Обамы дело – проект Транс-Тихоокеанского Партнерства, задуманный как средство изоляции Китая. Блокада еще и со стороны России в таком случае с вытекающим из этого бойкотом Шелкового пути будет для Пекина фатальной. В случае такой опасности Китай может пойти на крайние меры вплоть до военных.

Теперь, собственно, о военно-политических опасностях. Гипотетическое военное противостояние с Китаем для России – это абсолютный кошмар. В случае конфликта Восточная Сибирь и Дальний Восток вообще не смогут быть защищены военными средствами, не считая стратегического ядерного оружия. Население и вся инфраструктура с российской стороны сконцентрированы преимущественно в приграничной зоне. Транссибирская магистраль, федеральная трасса Чита-Хабаровск находятся в зоне действия дальнобойной китайской артиллерии, позволяя в считанные часы перерезать транспортное сообщение Дальним Востоком. Российских же флот окажется в положении худшем, чем в ситуации русско-японской войны столетней давности. Даже в отдаленных точках Транссиба удар китайскими крылатыми ракетами по железной дороге и ключевым тоннелям мгновенно разрезает всю территорию РФ на две неравные части. Дальнейшее продвижение китайской армии – вопрос часов и дней.

В советское время такая опасность компенсировалась ужасающим военно-техническим превосходством, когда наша реактивная артиллерия в считанные часы могла превратить приграничные провинции в выжженное поле как в позднесоветском анекдоте о том, что в первые часы российско-китайского конфликта с советской стороны погибло сто человек, а с китайской – сто гектаров. Сейчас этого ужасающего превосходства с нет. Силы общего реагирования сейчас могут иметь дело максимум – с приграничными инцидентами по образцу 1969 года, не более того.

Китайская армия хоть и не была замечена в крупномасштабных наступательных действиях последние несколько сотен лет, но, тем не менее, постоянно модернизировалась – с акцентом на авиацию и военно-морской флот. О сухопутных войсках даже не стоит говорить: с российской стороны на страже границы стоят порядка 280 тыс. человек, включая воздушно-десантные войска, а с китайской только на северных рубежах – 1,6 млн., а с учетом возможности скорой переброски еще 8 млн. резерва положение становится совсем печальным.

В такой ситуации двумя гарантиями ненападения для России становятся стратегическое и тактическое ядерное оружие с одной стороны, и взаимовыгодное экономическое сотрудничестве – с другой. С последним дела обстоят хуже всего, поскольку Россия постепенно становится зависимой от Китая, а Китай от России – нет. Для продолжения намеченных Коммунистической партией до 2035 темпов роста Поднебесной понадобится гораздо больше ресурсов, чем Россия сможет отдать, даже если полностью откажется от экспорта куда-либо, кроме Китая. Именно для этого Пекином организована экономическая экспансия в Азии, государствах СНГ и в Африке. Россия вообще склонна преувеличивать свое значение для Китая. Например, объем годовой товарооборота Китая и Саудовской Аравии – 70 млрд. долларов, что ненамного меньше, чем товарооборот с Россией (84 млрд. долларов в прошлом году).

При этом опасения того, что Россия станет сырьевым придатком Китая, несколько преждевременны. Прежде всего потому, что Россия уже является сырьевым придатком Европы. С Китаем мы лишь пытаемся диверсифицировать наши рынки сбыта. Это, безусловно лучше, но менее ресурсно-ориентированной наша экономика от этого не становится.

К гипотетическим военно-политическим и актуальным экономическим проблемам можно смело добавить критическое несовпадение ценностных установок. Китай живет в рамках своеобразной и достаточно отдаленной от нас ценностной системы, характерными чертами которой являются фатализм и коллективизм (пренебрежение личностью). Средний китаец всецело покорен судьбе, которая важнее его личных субъективных ощущений и индивидуального волевого порыва. Христианское сознание, в свою очередь, не предполагает такой степени покорности судьбе и такого слияния с коллективом. Вера в Господа в христианстве (в большей мере – в католицизме, в гипертрофированной форме – в протестантизме) подразумевает индивидуальный волевой выбор в пользу спасения и каждодневный личный выбор в пользу спасения. В русской культуре этот персонализм не так заострен, но все же присутствует.

Именно поэтому китайцев так много, поскольку создавать и убивать людей (конечно, в первую очередь, своих) – это привычная и обыденная вещь. Так было на протяжении веков, но ничего не изменилось и в XX, и в XXI веке. Человеческая жизнь в этом смысле в Китае – категория скорее математическая и статистическая, чем ценностная. Лучше всего это иллюстрирует цитата Мао Цзедуна, который на выступлении в 1957 году на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран спокойно констатировал возможность гибели половины населения земли в ядерной войне.  «…погибнет половина людей, но останется ещё другая половина, зато империализм будет стёрт с лица земли и весь мир станет социалистическим», — заявил Мао, чем изрядно шокировал присутствующих европейских социалистов.

Вообще, готовность пожертвовать огромными человеческими ресурсами в реальной или демографической войне – это отличительная черта Китая. Кроме экономической экспансии и военной мобилизации у наших восточных партнеров в рукаве другой важный козырь – китайская диаспора за рубежом. Она постоянно расширяется, отличается сплоченностью и закрытостью. Большие чайнатауны появляются в США, Европе, азиатских странах, а теперь – и в России. Правда, в нашем случае речь пока идет о китайских деревнях в приграничной зоне, где сотни и тысячи мигрантов живут без любых документов, всеми правдами и неправдами оформляют на себя земельные участки и, что немаловажно, травят землю запрещенными в России удобрениями для получения быстрого урожая.

К слову, на сохранения природных ресурсов, чистого воздуха, флоры и фауны китайцам плевать не только в Китае, но и везде, где они оказываются. Об этом не так давно снял фильм «Кровавые бивни» известный в прошлом помощник президента России Сергей Ястржембский. Не только в прибрежной зоне, но и уже в опасной близости к российской границе существуют так называемые «раковые деревни» — населенные пункты с огромной смертностью от онкологических заболеваний в связи с чрезвычайной загрязнённостью окружающей среды. В таких деревнях текут красные, зеленые и оранжевые реки, а воздух постоянно наполнен ядовитыми отходами производства местных фабрик.

Надеюсь, в нашем коротком материале нам удалось привести самый краткий обзор потенциальных и актуальных опасностей со стороны Китая, чтобы смотреть на нашего восточного соседа как минимум не через розовые очки. Имея в виду все выше сказанное, нужно всегда помнить самую актуальную из 36 стратагем – стратагему номер 10:

Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;
Тогда осуществляй свои скрытые планы.
Подготовив все, как подобает, нападай без колебаний
И не давай врагу опомниться.

Часть I

Видит ли Россия еще какие-то угрозы экономического или военного характера со стороны Китая? Большой вопрос. Об этих новых вызовах со стороны набирающего мощь соседа не стоит забывать ни на минуту.

Конечно, на данный момент у нас с китайским руководством все хорошо, но никто не может стопроцентно предсказать, как будет развиваться китайская внутриполитическая ситуация и система в целом. Это признают, в первую очередь, сами китайцы. Со времен Дэн Сяопина Поднебесная вступила в эпоху политических перемен, которые не закончились до сих пор. Они активно заимствуют опыт ближайших соседей – учитывают ошибки позднего советского руководства, перенимают экономические модели из Сингапура. В самых густонаселенных городах восточного побережья выстаивается модель управляемой демократии по примеру Гонконга, в целом не подвергается сомнению авторитет коммунистической партии, но с постепенным переходом к более националистическому прочтению социализма – некоторый аналог сталинского «социализма в отдельно взятой стране». Наиболее удачные модели берутся на вооружение не по идеологическому принципу, а по критерию эффективности и применимости в современных условиях. Другими словами, сохраняется вероятность перехода всей огромной государственной машины на националистические рельсы. Тем более почти полумиллиардное государство станет опасным, если сможет переориентировать свою экономику на внутренний рынок, покупая и вынуждая соседей отдавать свои ресурсы. В такой возможности сомневаться не приходится, если в целом модель национального социализма покажет себя экономически, политически и социально эффективной.

Другая опасность — в жесткости торговой позиции Китая. Если Россия допустит монополизацию Китаем торговых связей на Дальнем Востоке, то мы многое потеряем и дадим восточному соседу большой лаг для геополитического маневра не в нашу пользу. Поэтому безусловно верным остается российский вектор на диверсификацию экономических отношений в регионе с распространением на Японию, Корею, Индонезию и Индию. Соскользнуть в экономические объятия Китая по-прежнему легко, тем более китайцы охотно подминают под себя производство и рынки соседних государств.

Опасения Китая подстегивает, мягко говоря, непоследовательная позиция Москвы, связанная, например, с молчаливым согласием на экспансию США на Ближний Восток и в Центральную Азию после терактов 11 сентября. Так же молчаливо Москва сдала при Медведеве Муаммара Каддафи, а с Ливией на тот момент Китаем были подписаны контракты почти на 20 млрд. долларов. Естественно и вполне справедливо не вызывает доверия Китая живущая между Россией и Европой российская элита, отданный на откуп либералам Центробанк и финансово-экономический блок правительства, нежелание (или неумение – все равно) победить коррупцию. Все это однозначно считывается Китаем как проявление слабости.

Глядя на западно-ориентированное правительство Медведева, непонятные заигрывания с Навальным и компрадорской частью элиты, Пекин не списывает со счетов опасность прихода к власти в Москве американских ставленников, как это уже было в 90-х. Тогда у Вашингтона появится шанс довершить начатое еще администрацией Обамы дело – проект Транс-Тихоокеанского Партнерства, задуманный как средство изоляции Китая. Блокада еще и со стороны России в таком случае с вытекающим из этого бойкотом Шелкового пути будет для Пекина фатальной. В случае такой опасности Китай может пойти на крайние меры вплоть до военных.

Теперь, собственно, о военно-политических опасностях. Гипотетическое военное противостояние с Китаем для России – это абсолютный кошмар. В случае конфликта Восточная Сибирь и Дальний Восток вообще не смогут быть защищены военными средствами, не считая стратегического ядерного оружия. Население и вся инфраструктура с российской стороны сконцентрированы преимущественно в приграничной зоне. Транссибирская магистраль, федеральная трасса Чита-Хабаровск находятся в зоне действия дальнобойной китайской артиллерии, позволяя в считанные часы перерезать транспортное сообщение Дальним Востоком. Российских же флот окажется в положении худшем, чем в ситуации русско-японской войны столетней давности. Даже в отдаленных точках Транссиба удар китайскими крылатыми ракетами по железной дороге и ключевым тоннелям мгновенно разрезает всю территорию РФ на две неравные части. Дальнейшее продвижение китайской армии – вопрос часов и дней.

В советское время такая опасность компенсировалась ужасающим военно-техническим превосходством, когда наша реактивная артиллерия в считанные часы могла превратить приграничные провинции в выжженное поле как в позднесоветском анекдоте о том, что в первые часы российско-китайского конфликта с советской стороны погибло сто человек, а с китайской – сто гектаров. Сейчас этого ужасающего превосходства с нет. Силы общего реагирования сейчас могут иметь дело максимум – с приграничными инцидентами по образцу 1969 года, не более того.

Китайская армия хоть и не была замечена в крупномасштабных наступательных действиях последние несколько сотен лет, но, тем не менее, постоянно модернизировалась – с акцентом на авиацию и военно-морской флот. О сухопутных войсках даже не стоит говорить: с российской стороны на страже границы стоят порядка 280 тыс. человек, включая воздушно-десантные войска, а с китайской только на северных рубежах – 1,6 млн., а с учетом возможности скорой переброски еще 8 млн. резерва положение становится совсем печальным.

В такой ситуации двумя гарантиями ненападения для России становятся стратегическое и тактическое ядерное оружие с одной стороны, и взаимовыгодное экономическое сотрудничестве – с другой. С последним дела обстоят хуже всего, поскольку Россия постепенно становится зависимой от Китая, а Китай от России – нет. Для продолжения намеченных Коммунистической партией до 2035 темпов роста Поднебесной понадобится гораздо больше ресурсов, чем Россия сможет отдать, даже если полностью откажется от экспорта куда-либо, кроме Китая. Именно для этого Пекином организована экономическая экспансия в Азии, государствах СНГ и в Африке. Россия вообще склонна преувеличивать свое значение для Китая. Например, объем годовой товарооборота Китая и Саудовской Аравии – 70 млрд. долларов, что ненамного меньше, чем товарооборот с Россией (84 млрд. долларов в прошлом году).

При этом опасения того, что Россия станет сырьевым придатком Китая, несколько преждевременны. Прежде всего потому, что Россия уже является сырьевым придатком Европы. С Китаем мы лишь пытаемся диверсифицировать наши рынки сбыта. Это, безусловно лучше, но менее ресурсно-ориентированной наша экономика от этого не становится.

К гипотетическим военно-политическим и актуальным экономическим проблемам можно смело добавить критическое несовпадение ценностных установок. Китай живет в рамках своеобразной и достаточно отдаленной от нас ценностной системы, характерными чертами которой являются фатализм и коллективизм (пренебрежение личностью). Средний китаец всецело покорен судьбе, которая важнее его личных субъективных ощущений и индивидуального волевого порыва. Христианское сознание, в свою очередь, не предполагает такой степени покорности судьбе и такого слияния с коллективом. Вера в Господа в христианстве (в большей мере – в католицизме, в гипертрофированной форме – в протестантизме) подразумевает индивидуальный волевой выбор в пользу спасения и каждодневный личный выбор в пользу спасения. В русской культуре этот персонализм не так заострен, но все же присутствует.

Именно поэтому китайцев так много, поскольку создавать и убивать людей (конечно, в первую очередь, своих) – это привычная и обыденная вещь. Так было на протяжении веков, но ничего не изменилось и в XX, и в XXI веке. Человеческая жизнь в этом смысле в Китае – категория скорее математическая и статистическая, чем ценностная. Лучше всего это иллюстрирует цитата Мао Цзедуна, который на выступлении в 1957 году на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран спокойно констатировал возможность гибели половины населения земли в ядерной войне.  «…погибнет половина людей, но останется ещё другая половина, зато империализм будет стёрт с лица земли и весь мир станет социалистическим», — заявил Мао, чем изрядно шокировал присутствующих европейских социалистов.

Вообще, готовность пожертвовать огромными человеческими ресурсами в реальной или демографической войне – это отличительная черта Китая. Кроме экономической экспансии и военной мобилизации у наших восточных партнеров в рукаве другой важный козырь – китайская диаспора за рубежом. Она постоянно расширяется, отличается сплоченностью и закрытостью. Большие чайнатауны появляются в США, Европе, азиатских странах, а теперь – и в России. Правда, в нашем случае речь пока идет о китайских деревнях в приграничной зоне, где сотни и тысячи мигрантов живут без любых документов, всеми правдами и неправдами оформляют на себя земельные участки и, что немаловажно, травят землю запрещенными в России удобрениями для получения быстрого урожая.

К слову, на сохранения природных ресурсов, чистого воздуха, флоры и фауны китайцам плевать не только в Китае, но и везде, где они оказываются. Об этом не так давно снял фильм «Кровавые бивни» известный в прошлом помощник президента России Сергей Ястржембский. Не только в прибрежной зоне, но и уже в опасной близости к российской границе существуют так называемые «раковые деревни» — населенные пункты с огромной смертностью от онкологических заболеваний в связи с чрезвычайной загрязнённостью окружающей среды. В таких деревнях текут красные, зеленые и оранжевые реки, а воздух постоянно наполнен ядовитыми отходами производства местных фабрик.

Надеюсь, в нашем коротком материале нам удалось привести самый краткий обзор потенциальных и актуальных опасностей со стороны Китая, чтобы смотреть на нашего восточного соседа как минимум не через розовые очки. Имея в виду все выше сказанное, нужно всегда помнить самую актуальную из 36 стратагем – стратагему номер 10:

Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;
Тогда осуществляй свои скрытые планы.
Подготовив все, как подобает, нападай без колебаний
И не давай врагу опомниться.