Виктор Гринкевич: Сдержки и противовесы — ничего личного

Наш министр по итогам встречи с Трампом высказался достаточно оптимистично: «Сейчас наш диалог свободен от идеологизированности, которая была характерна для администрации Обамы. Администрация Трампа – и сам президент, и госсекретарь – люди дела, и они хотят договариваться». Действительно, готовность Тиллерсона и Трампа вести торг и договариваться – чуть ли не единственная возможная зацепка для Москвы.

Основой диалога становится реальная повестка – то, что в международных отношениях называют политическим реализмом. Этот язык общения для нас тоже не самый приятный, но хотя бы приемлемый. На чашу весов двусторонних отношений падают не оценочные суждения о демократии, правах человека и митингах оппозиции, а реальный потенциал обеих держав, который измеряется в понятных военных, экономических и политических категориях. США в таком случае явно сильно перевешивают, но за Россией все же признается некоторый суверенитет и статус важнейшего регионального игрока.

Именно поэтому американцам и в голову не пришло поднимать вопрос оппозиционных шествий в Москве или прав секс-меньшинств. Об этом неделю назад говорила с Путиным немецкий канцлер Ангела Меркель. Американцы же обсуждают строго те вопросы, которые можно и нужно с Россией решать: Украину и Сирию. В обоих вопросах у России сильные позиции. Были бы слабые – обсуждали бы с кем-то другим, ничего личного.

С Украиной традиционные экономические связи, фактически общая хозяйственная инфраструктура, клубок политических проблем и фактически единое культурное пространство. Решение кризиса на юго-востоке Украины (за вычетом Крыма, который как часть России предметом торга вообще не является) без России просто немыслимо. По Сирии Москва успела занять серьезные позиции в политическом и военном отношении. Наши козырные карты в этом вопросе – прямая связь с единственно легитимным правительством Башара Асада и логичное в связи с этим военное присутствие, с которым также приходится считаться.

При этом формат диалога двух сторон – США и России – может оставаться предельно жестким и почти ультимативным. Стоит России оступиться или ослабить свои позиции по любому из вопросов – и американский локомотив проедет по нам, даже не заметив. Формат диалога поэтому в ближайшие годы ожидается жесткий, но продуктивный, на что Россия во многом и рассчитывала до и после избрания Трампа.

Подлетное время ракет, экономическое влияние и жесткость политической позиции – таков теперь наш двусторонний язык общения. Checks and balances, сдержки и противовесы – ничего личного.